Как делили наследство Петра Нармацкого
В Государственном архиве Республики Татарстан (ГАРТ) найдено дело на 32 листах о введении в наследство родственников умершего поручика Петра Нармацкого, датированное 2 января 1815 годом [1]. Изучение этого дела интересно с нескольких точек зрения: 1) возможность на конкретном примере познакомиться с правилами наследования помещичьих имений в самом начале XIX века; 2) узнать о ближайших родственниках Нармацких; 3) проверить точность выводов, сделанных на основе изучения метрических книг, о путях и датах передачи имений. Вот с последнего и начнём.
Имя Петра Андреевича Нармацкого в метрических книгах Шурановского прихода последний раз упомянуто в 1815 году. Поскольку к январю 1815 года раздел имущества практически был завершен, год смерти Петра Андреевича – 1814 (а, возможно, и чуть пораньше, поскольку дела в судах рассматривались очень долго). Отсюда вытекает вывод, что до селений, в которых помещик не жил, весть о его смерти и смене владельцев крестьян доходила довольно долго. Иногда в метрических книгах встречаются записи «крестьянин умершего помещика…». Видимо, в этом случае по какой-то причине затягивалась передача имения наследникам, или до священника долго не доходила информация о новых владельцах крестьянских душ. Фамилии двух наследников Петра Нармацкого – Дембровских и Жмакиных, появились в метрических книгах Шурановского прихода задолго до 1815 года. Это обусловлено тем, что в селениях этого прихода их предки (точнее, предки их жен) издавна владели крепостными. Передачу крестьян от Нармацких к Жмакиным удалось установить только потому, что изучалась конкретная крестьянская семья, которая в 1815 году перешла от одного владельца к другому. Третьего наследника Петра Нармацкого вообще не удалось установить по метрическим книгам, поскольку они не получили крестьян в Шурановском приходе.
На основе вышесказанного можно сделать вывод, что информацией из метрических книг о помещиках любого селения нужно пользоваться очень осторожно. Исчезновение имени помещика из метрических записей не только не даёт точной информации о годе его смерти, но вообще может привести к ошибочному выводу (помещик ведь мог просто продать имение). Изменения в метриках указывают лишь на один из путей исследовательского поиска, но, как свидетельствует мой личный опыт, часто довольно результативный.
Теперь о самом архивном деле. Главным документом в нём является копия указа Казанской палаты гражданского суда Спасскому уездному суду о введении во владение новых помещиков – наследников Петра Нармацкого, в селе Старосельское (Красное поле) Спасского уезда. Как принято в документах того времени, дело излагается подробно с самого его начала, благодаря чему мы можем узнать много интересных подробностей.
В указе сообщается, что отставной поручик Пётр Нармацкой умер в Нижнем Новгороде; точная дата, к сожалению, не указана*. На наследство претендовали статская советница Надежда Яковлевна Дембровская с сестрой надворной советницей Верой Жмакиной и коллежский регистратор Григорий Петрович Глазатов с братьями Петром и Фёдором, и сестрой Катериной. Вместо Григория по его доверенности просителем выступала его жена, имя которой не указано. В качестве наследства указаны село Тагашево Казанского уезда (точнее, это не село, а деревня в приходе села Чепчуги), село Старосельское Спасского уезда, село Шуран и деревня Сорочьи горы Лаишевского уезда. Обращает на себя внимание резкое сокращение количества имений Нармацких в Казанской губернии по сравнению числом имений на момент ареста отца Андрея Петровича Нармацкого (1771-73 г.). Видимо, часть имений за эти годы была потеряна.
Кем приходились указанные выше люди Петру Нармацкому, поясняет расписанная в указе система распределения наследства. В Казанскую палату гражданского суда претендентами на наследство была представлена роспись, из которой было видно, что родовая ветвь Петра Нармацкого прервалась. Это означает, что ни у него, ни у его сестры Марьи Андреевны Волконской детей не было. Согласно действующим на тот момент законам, вотчинное имение в таком случае переходило родным братьям и сестрам отца. Братьев у Андрея Петровича Нармацкого, видимо, не было. Из двух сестер – Авдотьи Петровны Болховской и Катерины Петровны Кудрявцовой, первая не имела детей (во всяком случае, на момент раздела наследства её потомков не было). У Катерины Петровны Кудрявцовой было двое детей – сын Яков Яковлевич Кудрявцов и Настасья Яковлевна, Глазатова по мужу. Если об Якове Яковлевиче мы знаем очень много , то о Настасье Яковлевне Глазатовой услышали впервые.
Итак, вотчинное имение делилось между детьми Катерины Петровны Кудрявцовой, причем дочери положено была лишь 1/14 часть. Однако Якова Яковлевича и Настасьи Яковлевны к 1815 году тоже уже не было в живых. Поэтому наследниками стали их дети. Основная часть наследства досталась дочерям Якова Кудрявцова Надежде Дембровской и Вере Жмакиной. 1/14 часть наследовали дети Настасьи Яковлевны Глазатовой – Григорий, Фёдор и Пётр Петровичи Глазатовы, а также их сестра Катерина. Какие земля и крестьяне достанутся каждому из наследников, суд не определял. Это они должны были решить сами в срок, не превышающий два года. На просьбу Григория Глазатова получить наследство раньше, суд ответил коротко – «не можно».
В деле есть ещё один интересный документ, демонстрирующий детали передачи помещичьих имений в XIX веке. При появлении нового помещика в обязательном порядке составлялось некое соглашение, в котором крестьяне письменно заверяли своего нового хозяина в покорности. Такой акт в селе Старосельском был составлен 23 февраля 1815 года. В нем сообщалось, что по 6 ревизии (1811 год) за Нармацкими в селе числилось 313 душ крестьян, далее представлен список крестьян с их подписями. Поскольку крестьяне были поголовно безграмотны, за всех расписались те, кто смог поставить свою корявую роспись.
Теоретически крестьяне могли не согласиться с властью новых помещиков. Такие случаи были. В книге, посвященной С.Т. Аксакову [2], рассказано две таких истории. Одна произошла в селе Чуфарово Симбирской губернии. Местная помещица Надежда Ивановна Куроедова, руководствуясь указом императора Александра I от 20 февраля 1803 года, решила дать вольную своим крепостным крестьянам. Она 28.03.1805 г. написала завещание, в котором чётко изложила своё желание. Однако после смерти Надежды Ивановны имение наследовал её дальний родственник Бекетов. Он воспользовался тем, что не было оформлено письменное соглашение помещицы с крестьянами о выкупе земли, которое требовалось по дополнительному указу правительства от 3.10.1805 года. Крестьяне акт повиновения новому помещику не подписали и послали жалобу в Сенат, который рассматривал эту челобитную несколько лет. За это время Бекетов умер, и по его завещанию имение отошло его детям. В село зачастили представители власти – исправник, местный предводитель дворянства и др. Они уговаривали крестьян подписать документ о признании нового владельца их душ. Но «335 душ оказали неповиновение и буйство». Они продолжали надеяться на помощь из столицы, послав прошение самому Государю Императору. Тогда власти применили силу; в село ввели военную команду. Одиннадцать самых активных бунтовщиков были отданы под суд, наказаны плетьми; четверо из них после экзекуции сосланы на поселение.
Похожая история случилась в селе Державино Оренбургской губернии. После смерти Гавриила Романовича Державина это имение досталось его второй жене Дарье Алексеевне. До крестьян дошло известие, что в завещании знаменитого поэта было условие освобождения всех крепостных после смерти супруги. Однако она завещала имение своим родственникам Миллерам. Крестьяне не подписали документ о повиновении новым помещикам и начали бороться за свою свободу. Сначала просто бузили. Девятнадцать человек были наказаны плетьми, одиннадцать сосланы в Сибирь. Но люди не смирились, в 1843 году они подали прошение царю Николаю I. В Санкт-Петербург были посланы ходоки. Послы, видимо, были грамотны и смекалисты. Обращались во все инстанции: к министру внутренних дел, губернскому прокурору. В результате двое из трех ходоков угодили в тюрьму. В 1849 году вновь военная команда усмиряла державинских крестьян. В 1851 году, когда село было включено в Самарскую губернию, крестьяне попытались отстоять свои права у новой администрации, но опять безрезультатно. Так и воевали до реформы 1861 года.
Понятно, что крестьяне в описанных историях протестовали против новых хозяев только потому, что старыми владельцами им была обещана свобода. В остальных случаях они безропотно подписывали акт повиновения, хотя, без сомнения, боялись неизбежных изменений в своей жизни при новом помещике. Интересно другое - веками бесправные люди не считали свои подписи чем-то формальным. И для властей получение этого документа было очень важным делом, иначе бы они так не суетились и не устраивали таких репрессий. По факту, этот документ подтверждает добровольное согласие крестьян стать рабами. Понятно, что эта «добрая воля» на практике насаждалась силой. Но всё же. Что делали бы власти, если все крестьяне молча, без крика и бунта, просто бы не стала подписывать такие бумаги?
* Петр Андреевич Нармацкой умер 5 октября 1814 года.
