Князь Багратион
Багратиони – это древнейший род грузинских царей. Этих царей и царевичей разных веточек рода столько, что сами грузины толком разобраться часто не могут. Поселившись в России и приняв российское подданство, грузинские царевичи вначале почитались в царском звании, а их потомки стали князьями с получением какой-либо приставки к фамилии: Багратион-Имеретинские, Багратион-Грузинские, Багратион-Давыдовы, Багратион-Дадиани. Самый известный из них - герой Отечественной войны 1812 года, генерал Петр Иванович Багратион.
У нас в Казани тоже одно время жил князь Багратион , и звали его Федор Николаевич . Жил князь скромно на улице Старой Горшечной (ныне ул. Щапова), занимал скромную должность землемера, имел чин надворного советника (7 класс Табеля о рангах).
[1] , в котором содержится переписка по факту оскорбления землемера князя Багратиона служилым татарином из деревни Чита Лаишевского уезда. Землемеры в то время были окружены особой защитой государства, за любое посягательство на них, будь то словесное или физическое, полагалось жесткое наказание. Вполне разумно. Раздел земли между соседями из-за кипящих страстей и споров было делом опасным. Расследование преступления служилого татарина Бикнена Минкина продолжалось 1,5 месяца. Допросы виновного и свидетелей проводил священник из соседнего села Нижняя Серда. Выяснилось, что никакого особого оскорбления князя не было; Минкин лишь заметил недовольно, что землемер несправедливо разделил землю между ясачными и служилыми татарами деревни, ясачным досталось больше леса. Видимо, южная грузинская кровь князя излишне страстно отозвалась на замечание.
Герб рода Багратион-Мухранских
Заинтересовавшись происхождением Федора Николаевича, я заглянула в всезнающий интернет. Нашла [2] лишь одного Федора Николаевича Багратиона, сына князя Николая Симоновича Багратион-Семенова. Николай Симонович родился в семье царевича Симона Левановича Багратион-Мухранского, родного брата царя Картли Вахтанга VI. Это был внебрачный ребёнок, появившийся в промежуток между двумя законными браками Симона Левановича [3] . Мальчик в 1725 году в трехлетнем возрасте приехал в Москву вместе с отцом, жил и воспитывался тайно от второй жены, получил хорошее домашнее образование, потом учился и жил в Кадетском корпусе. После окончания учебы в 1737 году Николай был записан в Сибирский драгунский полк, с 1740 года имел чин поручика. При достижении совершеннолетия он подал прошение в Сенат с просьбой признать его родным сыном уже к тому времени умершего царевича Симона Багратион-Мухранского. Его желание вызвало резкое сопротивление вдовы (второй жены) Симона Левановича Анны. Она утверждала, что Николай незаконнорожденный, его матерью была служительница, и что он не имеет право пользоваться семейным гербом, который принадлежит ее законнорожденным сыновьям. Сам же Николай уверял, что его матерью была грузинская дворянка, имени которой он не помнит, так как она умерла в его раннем детстве. В конечном счете Сенат признал Николая незаконным родным сыном царевича Симона, дворянином, но фамилией Багратион называться запретил. Николай Симонович и его потомки должны были носить фамилию по имени отца - Семеновы (Семен и Симон – это одно и то же имя).
Однако похоже, что Николай Семенович пренебрег этим запретом. Согласно исповедным ведомостям московской церкви Великомученика Георгия, что в Грузинах за 1764 год [4] , он открыто жил в Грузинской слободе рядом с царевичами Егором и Бакаром Вахтанговичами и другими представителями грузинской диаспоры в собственном доме под именем князя Николая Симеоновича Багратиона. Его жену звали Стефанида Матвеевна (1705-10.02.1762). Правда, есть мнение, что матерью Фёдора была вторая жена Николая Симоновича.
Как попал Федор Николаевич в Казань, сказать трудно. Но умер он здесь 29.09.1816 года, о чем есть запись в метрической книге Воскресенской церкви [5] . Было Федору Николаевичу на тот момент 55 лет (примерно 1761 год рождения). Похоронен он был на кладбище Кизического монастыря.
Фрагмент карты Казани 1817 года (стрелкой показано место расположения дома князя Багратиона)
За 9 дней до кончины князь Багратион составил завещание, сохранившееся в архиве [6] . Перед смертью князь пожелал подарить серебряный крест с позолотой Воскресенскому храму, прихожанином которого он был, и отпустить на волю своих двух дворовых слуг. А дом на Старой Горшечной улице со всеми строениями и вещами, находившимися в нём, Федор Николаевич завещал Агафье Даниловне, крестьянке из ясашного села Фролово Тетюшского уезда, от которой он имел незаконнорожденную девятилетнюю дочь Елену. Наказывал воспитать дочь как дворянку, признаваясь, что намеревался обвенчаться с Агафьей Даниловной и узаконить дочь, но не успел. Если же женщина решит выйти замуж, то тогда дом и всё имущество должно быть переоформлено на дочь. Вот такая жизненная история случилась у нас в Казани.
В исповедной ведомости Воскресенской церкви за 1823 год [7] я нашла имена Агафьи Даниловой Шириной 28 лет (1795 г. рожд.) и её 12-летней дочери Елены Федоровой Богратионовой (через «о»). С возрастом девочки кто-то напутал – либо отец, либо священник. Но главное, что ее признали как дочь Багратиона, хотя княжной она и не стала. Мать с дочерью, видимо, жили на средства, получаемые от сдачи жилья. В тех же исповедных ведомостях встречаются записи с участием людей, живущих в «бывшем доме князя Багратиона». К сожалению, больше никакой информации об этой девочке и её матери найти не удалось.
Прописанное в завещании желание князя жениться на крестьянке вызывает некоторое сомнение, поскольку незадолго до своей кончины Федор Николаевич сватался сосем к другой женщине. В ГАРТ сохранилось два дела, связанные с этой не очень красивой историей [8-9] .
Продолжение истории известно из жалобы князя Багратиона министру юстиции [9] . Князь сообщал, что к нему в дом явились проверяющие и предложили письменно ответить на 14 вопросов, "неизвестно кем написанные на простой бумаге". Уже не первый раз встречаю в документах такое ведение допроса людей дворянского звания. Видимо, письменная форма в то время считалось более щадящей, не унижающей достоинства аристократа. Интересно, что этот вопросник напоминает современные тесты психологов. Там в разной форме повторяются одни и те же вопросы, что позволяет заметить ложь (сознательную или неосознанную) в ответах тестируемого.
Багратион, сославшись на нездоровье, отказался отвечать на вопросы. Однако на следующее утро он всё же заполнил анкету, и как пожаловался сам князь, "второпях и не успев проверить", отдал посыльному. Свои ответы на эти 14 вопросов Багратион повторил, видимо откорректировав, в своем прошении министру. По его словам, госпожа Осокина занимала у него в разное время деньги, потому и написала в декабре 1812 года заемные письма на 160000 рублей. Эти документы, кстати, он до сих пор не получил, так как на них был наложен запрет Губернским правлением. При получении Осокиной денег от Багратиона свидетелей не было, а расписки он не сохранил. На вопрос об источнике такого денежного капитала, Багратион ответил, что это были сбережения от жалованья и выигрыши с карточной игры, которой он занимался 30 лет. При этом он лукаво заметил, что в карты он играл в доме казанского губернатора, и тот должен помнить, что князь часто выигрывал большие суммы. На вопрос о причине сокрытия этих денежных дел с Осокиной Багратион совсем уж нагло ответил, что женщина рано или поздно рассказала бы об этом на смертном ложе своему духовному отцу. Что касается предполагаемого брака с Осокиной, то на этот вопрос князь, по его убеждению, отвечать не обязан.
Дело ушло в Сенат, начав долгое путешествие по его разным отделениям. Но по всей видимости вожделенные князем 160 тысяч он не получил. А несостоявшаяся невеста, которую звали кстати Елизавета Ивановна (дочь богатого ярославского купца Ивана Затрапезнова ), в том же 1813 году, если верить информации из интернета, умерла.
Через 3 года умер и князь, оставив неузаконенной дочери лишь свой дом на Старо-Горшечной улице. Не знаю, был ли передан позолоченный крест храму, но вот двух дворовых слуг на волю так и не отпустили. Как утверждал присутствующий при составлении завещания Свечников [10] , князь, будучи в памяти и здравом рассудке, плохо говорил из-за паралича. Когда ему зачитали текст духовной, он всё подтвердил, кроме отпуска на волю слуг. Но из-за несвязанности речи, свидетели этого не поняли. Понял только Свечников, который на следующий день в присутствии двух других свидетелей еще раз спросил князя о вольной для слуг. И Багратион опять не подтвердил это желание. На основании таких показаний свидетелей желанную свободу Архип Максимов и Марья Петрова не получили. По всей видимости, крестьянка Агафья Даниловна умела найти способы сохранить свою выгоду.
Из дела [10] стало известно, что похоронами князя Багратиона занимались статский советник, князь Михаил Иванович Давыдов и надворный советник Федор Васильевич Туркестанов - представители двух других знаменитых грузинских княжеских родов. На похороны ушло 825 руб, оставшийся в наследство дом был оценен в 300 руб, а долгов князь оставил на 700 руб.
